Сигурд, Фафнир и спящая валькирия

Далее Сигурд отправляется убивать Фафнира, и говорится, что Фафнир – это змей, то есть это не дракон в позднем европейском понимании, там ящерица-переросток с крыльями летучей мыши, а просто червяк большой. Фафнир ползает к водопою одной и той же тропой, Сигурд на этой тропе делает яму. Когда Фафнир проползает над ним, то Сигурд его пронзает мечом. И вот тут возникает такой любопытный вопрос: если подойти к мифу с рационалистической точки зрения, то непонятно, ну например, как Сигурд не захлебнулся в драконьей крови. Кстати, некоторые писатели фэнтези, работая с этим эпизодом, как раз как-то пытаются решить эту проблему. Речь идёт о том, что здесь рационализирована одна из древнейших форм мифологического змееборства — рассечение змея изнутри, поскольку змей – хранитель сокровищ. Это изначально змей подземный — воплощение преисподней. И то, что герой находится под землёй — это и есть знак древнейшей формы змееборства, которая здесь частично рационализирована.

Далее. Завладев сокровищами, Сигурд начинает жарить сердце Фафнира, пробует его, от этого он начинает понимать язык птиц, и птицы ему говорят, собственно, они говорят между собою, что Сигурд – безумец, он спокойно дожидается человека, брат которого и убит. Ну, не совсем человека, но это, в данном случае, не принципиально. То есть Регин по законам скандинавского мышления обязан отомстить за своего брата. То, что он сам же провоцировал его смерть — это не принципиально. Важно, что он должен выступить в качестве мстителя. Вот таким вот образом. Сигурд убивает Регина и завладевает в общем то не очень нужным ему кладом. По исландской версии добыча клада совершенно не является целью Сигурда.

И дальше он на пути своём видит гору, вершина которой объята пламенем, на вершине стоит ограда из щитов, в ограде знамя, Сигурд проходит сквозь пламя, перескакивает через щиты, видит там девушку, спящую в доспехах. Значит, Сигурд видит эту девушку, снимает с её шлем, рассекает на ней доспехи, она приходит в себя от некоего магического сна и предсказывает ему судьбу, но он, как истинный скандинав, не стремится спасти себя. Наоборот, он устремляется к этой самой славной гибели. Почему я обращаю внимание на этот образ. По некоторым версиям, этой девушкой оказывается валькирия Брюнхильд, но по другим – это совершенно другая валькирия, которая больше не фигурирует в сюжете. Дело в том, что этот эпизод, очень легко выстригаемый из общего повествования, не что иное, как отражение одного из древнейших мифов, сохранившихся, в частности, в русских былинах.

Это версия женитьбы Святогора, которому предсказано, что его суженая спит в гноище (что такое гноище, мы сейчас будем выяснять). Святогор туда прибывает, входит в гноище, видит там девушку, покрытую коростой, рассекает коросту мечом, вобщем-то он это делает, пытаясь её убить, но он только ту коросту с неё срубает, и потом она его находит, становится его женой, потом Святогор таким образом узнаёт, что от судьбы не уйдёшь. Дело в том, что на Руси словом гноище называлась особая форма погребения. А именно – самоубийц, а так же людей, убитых при стихийных бедствиях, ударенных громом, молнией, утопленников и т.д. Их запрещалось хоронить в земле, а строились специально вот такие глухие заборы без никаких, естественно, ворот и калиток, через которые перебрасывались трупы умерших дурной смертью. И тогда мы имеем сразу параллель к ограде из щитов, то есть то же самое, через которую надо перескочить. Девушка спит, в одном случае, в доспехах, в другом случае, в коре. Ясно, что её надо разрубить вот эту оболочку на ней и тем самым пробудить её от магического сна, что в обоих случаях и происходит. Дальше сюжет развивается по разному, но это совпадение деталей говорит об уровне германо-слявянской древности этого мифа.

Далее — Гибель Сигурда и Гуннара