Последние подвиги Геракла

Дальше идут последние четыре подвига, последовательность которых вполне логична и мотивированна. Девятый подвиг — «Пояс Ипполиты». Девять — число женское (девять месяцев беременности). И соответственно, в девятом подвиге фигурируют женщины — амазонки. Дочь Эврисфея захотела получить пояс царицы амазонок. Что по этому поводу можно сказать? Войны всегда развязывались из-за ничтожных и даже не поводов, а просто предлогов. В греческой мифологии образ царства женщин-воительниц, которые принципиально замуж не выходили; рожали, но от кого получится; мальчиков убивали, а девочек воспитывали такими же воительницами, весьма распространен. И во всех сказаниях об амазонках, конечно, рассказывается о том, как их истребляют. Истребляют многократно и с большим удовольствием — видимо, мотив победы над женщинами для греков-мужчин был слишком актуальным. Таким образом, разгром царства амазонок, учиненный Гераклом, приобретает для них особое значение. Потом амазонки точно так же будут выступать на стороне Трои в Троянской войне, и будут разгромлены уже в этой битве, и каждый раз разгромлены окончательно и бесповоротно. Далее у нас идут три подвига по принципу «всё дальше и дальше в иной мир», потому что все чудовища, с которыми Геракл имел дело до того, они свои, греческие, рядышком. Только за Критским быком надо сплавать, но все-таки не очень далеко.

Три последних подвига («Коровы Гериона», «Яблоки Гесперид» и «Кербер») — это всё более и более удаление за пределы мира людей, всё глубже и глубже в иные миры. Квинтэссенцией является нисхождение в мир смерти. Причем, в сказании «Коровы Гериона» встречается уже упомянутый мотив, что некоторые быки от Геракла удирали, уплывали в море. И Гераклу приходилось за ними бегать чуть ли не до Сицилии. При этом Герион находится где-то на западной оконечности мира — это западная оконечность Европы, то есть крайний запад, но все-таки своего мира. И служит ему двуглавый пес, которого тоже надо победить. Отдельный вопрос, как у этого пса расположены головы, потому что из имеющихся текстов нам ничего о расположении голов неизвестно. Опять-таки, когда мы будем разбирать Кербера, то этот вопрос встанет заново. «Яблоки Гесперид» мы уже практически разобрали, когда речь шла о мировой оси. Напомню, что само слово «геспериды» происходит от греческого «вечер». Здесь Гераклу надо выйти за пределы всего, чего можно достичь по суше. Он переправляется в челне Гелиоса — бога солнца на остров, где стоит Атлант. И здесь выход за пределы всех человеческих возможностей будет максимален, поскольку Геракл вместо Атланта будет держать на себе небо. В этом же сказании Геракл как богоборец тоже достигает апогея. Любой архаический герой прямо или косвенно богоборцем является. В этом сказании он освобождает Прометея. Изначально против воли Зевса, потом «причесали»: Зевс был не против того, чтоб его орла убили, но его орла убивает Геракл. К этому мотиву мы значительно позже вернемся уже за пределами греческой мифологии. Геракл о сказании «Яблоки Гесперид», с одной стороны, обходит все границы не мира людей, а иных миров, вполне достижимых греками в исторический период. У него в Африке будет и поединок с Антеем- сыном богини земли Геи. У него будет и ссора с Гелиосом, которого он пытается подстрелить из лука стрелами, напоенными в яде Лернейской гидры. Здесь надо видеть отголосок подвига еще одного культурного героя, присущего Гераклу. В некоторых сказаниях культурный герой отстреливает лишние солнца. Понятно, что Гелиос — солнце не лишнее, а единственное. Поэтому убивать его тоже не надо. Но я замечу, что стрела Геракла грозит Гелиосу смертью. Именно потому, что напоена ядом Лернейской гидры. И кстати в одном из своих приступов ярости Геракл приходит в Дельфы, схватывается с Аполлоном, бьется с ним. Зевс бросает молнию между своими сыновьями, чтобы не допустить гибели одного из них. Олди в своем романе иронизируют, гибели какого именно сына не хотел допускать Зевс? Это сказитель не уточняет, в том смысле, что Геракл вполне мог убить Аполлона, и соответственно Зевс вступился за Аполлона, а отнюдь не за Геракла. Так что богоборчество Геракла — вещь впечатляющая, как, впрочем, и всё, что с ним связано. Одиннадцатый подвиг — «Яблоки Гесперид». Выход за самые разнообразные пределы. Богоборчество. И наконец, высшая степень героизации — катабасис в самом буквальном смысле — нисхождение в преисподнюю. Геракл отправляется за Кербером, которого он просто должен привести в Микены. Во-первых, что сторожит Кербер? Вход или выход из подземного царства? Все-таки он сторожит выход. Строго говоря, войти в подземное царство может любой, а вот выйти — несколько сложнее. Как выглядит эта «милая зверюшка»? На плечах у нее одна или три песьих головы (это частности), а хвост заканчивается головой дракона. И последнее для нас чрезвычайно важно, потому что, как я уже говорила, в образе Кербера мы имеем отголоски образа двуглавого змея — владыки преисподней, при условии, что у такого монстра преисподняя находится внутри него самого (тождество центра и границы). То, что изначально могло быть и границей мира мертвых, и воплощением всего мира мертвых, здесь, уже при появлении относительно антропоморфного образа Аида не более чем страж, не более чем просто пес. Пусть и изначально, видимо, это образ гораздо более могучий и универсальный, образ зооморфного владыки мира мертвых, всепожирающей смерти (отсюда трехглавость голов). Три головы — это сверхпожирание, потому что в архаике «три» — синоним множества. Естественно, убить его невозможно. Четыре последних подвига не связаны абсолютно никак, и это действительно высшая степень героизации — привести в мир людей владыку смерти. И естественно, увести обратно — иначе от мира людей ничего не останется. Таковы его двенадцать подвигов.

Далее — Смерть Геракла