Дочери Микулы Селяниновича
Дочери Микулы Селяниновича
Ну, раз зашла речь о Микуле Селяниновиче, то с него и начнём. У него есть две дочери: Настасья Микулишна и Василиса Микулишна; Василиса — старшая. И с ним связана ещё такая замечательная былина, как один из двух вариантов смерти Святогора. Итак, дочь Василиса Микулишна. Миф о ней находит сюжетные параллели в ирландской мифологии, где к герою в дом приходит некая сверхъестественная женщина, обладающая качеством, недоступным смертным женщинам, и она категорически запрещает мужу хвастаться её достоинствами. Тем не менее, он это делает, попадает в тюрьму, и ей приходится его выручать. Это же мы видим и в русской былине. В данном случае — это женщина-богатырка. Муж этими достоинствами не обладает. Он — Ставр Годинович — хвастается в Киеве, попадает за хвастовство в погреб, Владимир приказывает силой привести его жену, она переодевается татарским послом. Дальше идёт не очень приличная часть былины, когда всячески Владимир пытается испытать — мужчина это или женщина, поскольку племянница Владимира Забава Путятична говорит о том, что это переодетая женщина, но Владимир не верит, всячески пытается проверить. Василиса вводит его в заблуждение, требует себе в жёны Забаву Путятичну, но на свадебном пиру этот татарский посол говорит, что, дескать, «плохи песенники гусляры», и требует привести Ставра. Ставра забирает с собой, уезжает и затем открывается мужу, после чего Василиса с мужем уезжают к себе в Чернигов. Чем и кончается былина. То есть очень чётко видна противопоставленность этой богатырки Киеву. Хотя она чрезвычайно сильна, она никак не применяет свою сверхъестественную силу, то есть то же, что и у отца. Сила, состоящая в обладании, но не в применении могущества. Только освободить мужа и после этого всё, до Руси дела нет. Настасья Микулишна — это имя двух, совершенно разных героинь в русском эпосе. Одна из них — это исполинская богатырка. Добрыня, победив змея, наезжает на огромный след конского копыта, едет, видит огромного богатыря, пытается окликнуть, потом стрелу пускает, потом палицу кидает. Богатырь не глядя суёт Добрыню себе в карман, как победителя змея, и потом задумывается, кого, собственно в карман сунул. Богатырём оказывается Настасья Микулишна, решает: если мне богатырь понравится — я за него замуж пойду, если не понравится — голову срублю. Достаёт Добрыню и Добрыня ей нравится, она выходит за него замуж. То же самое. Сила сама по себе. Сила для себя. Вот образ древнейших богатырей. Могут возникнуть не очень приличные мысли о соотношении размеров супругов. По этому поводу я обращаю внимание на уже, кажется, упоминавшийся момент, что рост былинного героя полностью исчерпывается формулировкой Алисы, которая в стране чудес: пусть я буду такого роста, какого нужно.
Сейчас мы будем разбирать былину «Илья и Святогор», где мы увидим, что герои оказываются постоянно то такого роста, то этакого, то большого, то маленького, то разного, то одинакового. Это общий эпический момент. Для сравнения модно привести пример из армянского эпоса, где есть два брата-близнеца, и то они одинаковые, то, поскольку один приобщился к чудесному источнику, в 7 раз больше, в 7 раз ест больше, в 7 раз сильнее, то вдруг письмо приходит не тому из братьев, кому надо, потому что они совершенно неотличимы одновременно. И это же надо сказать совершенно успешно приходит в современную литературу, в частности в литературу фэнтези, но то, что для эпоса норма, для фэнтези оказывается ляпом. В частности, в очень неплохом романе Марии Семёновой «Волкодав», написанном на славянском материале, сначала говорится, что рост позволял главному герою, Волкодаву, смотреть поверх голов большинства людей, то есть выше среднего роста. Дальше, в той же главе говорится, что по сравнению со своим противником он казался роста среднего (вопрос, какого роста этот самый противник?), а спустя половину романа ещё один противник назван размером в полтора первого из противников. И тогда, если это понимать буквально, если это высчитать, то у нас должен получиться человек, ростом уже чуть ли не под 3 метра, что, естественно, быть не может. Но в литературном, в авторском тексте это, конечно, ляп, а в эпосе это норма.