Поединок героя и чудовища

Ваша покорная слуга написала в свое время небольшую, но насыщенную статью, посвященную поединку героя и чудовища. Такой бой я назвала архаическим поединком, потому что он имеет отчетливо выраженные мифологические черты. Статья довольно старая и нуждается в некоторых уточнениях, поэтому я скажу о ней пару слов. Если мы берем эпическое сказание классического эпоса, не архаику, то мы видим, что или первый, или главный бой в жизни героя строится по очень четко прописанной схеме. На первом этапе герой поражает чудовище или антропоморфного врага (это вполне может быть поединок Ахилла и Гектора, а уж Гектор никаких черт мифического чудища не имеет). Герой поражает врага с расстояния, и этим достигает неполной победы. Что такое неполная победа? Варианты: чудище ранено, чудище не ранено, чудище убило героя, но героя потом воскресят и другие формы. На втором этапе герой вступает в контактный бой и, как правило, мечом, реже голыми руками убивает своего противника. Наконец, возможен третий факультативный этап — истребление змеенышей этого самого врага (подчеркну, это именно монстр). Как объяснить структуру этого поединка? Я не буду сейчас цитировать свою статью, но там приводится материал на очень большом количестве примеров. Действительно, в самых разных культурах, весьма далеких друг от друга мы видим поединок такой структуры. Почему структура боя настолько устойчива? Этому есть два ответа: в статье дан один. А сейчас уточняю, что есть все-таки и второй. Разумеется, два ответа нисколько не исключают один другого, просто это рассмотрение проблемы с разных точек зрения. То, что я писала десять лет назад — объяснение чисто мифологическое. Дело в том, что когда герой бьется с чудищем на расстоянии, то он, как правило, в чудище стреляет из лука. Действительно, в качестве метательного оружия стрела — это наиболее удобное, наиболее распространенное, наиболее подходящее. Но стрела у огромного количества народов уподобляется змее (о ране от стрелы говорят «ужалила»). Существуют конкретные сюжеты, в которых стрелы превращаются в змей или наоборот, то есть взаимозаменяемость образов стрелы и змеи чрезвычайно высока. Иными словами, наш герой (подробнее об этом мы будем говорить дальше, разбирая книгу Проппа) имеет змеиные черты. Герой по своему происхождению родич змея. И соответственно как родич змея он обладает змеиной природой, змеиной силой. И он в первом этапе своего боя со змеем проявляет свою змеиную природу, которая воплощается в его оружии. Вновь, забегая немного вперед, к книге Проппа «Исторические корни волшебной сказки», мы узнаем о том, что волшебный помощник героя изоморфен волшебному предмету, герой в равной степени может пользоваться силой как того, так и другого. И соответственно и волшебный помощник, и волшебный предмет — это отделенные от героя магические способности. Таким образом, герой, сражаясь с чудищем, стреляя в него из лука, проявляет свою змеиную природу. Общую с врагом. И на этом этапе он не может достигнуть полной победы, потому что он должен победить как человек, не как родственник змея. Я повторю еще раз, формы этой самой неполной победы могут быть весьма разнообразны, даже до временной смерти героя, что вполне естественно для мифологического сказания.

На втором этапе он сражается абсолютно человеческим оружием. Более того, оружием воинским (оружие может быть вообще и не воинское, меч — это как раз атрибут сугубо воинского сословия, потому что крестьянин сражаться будет или цепом, или молотом, или вилами, другими орудиями. Меч — это атрибут воинского сословия. Кстати, специалисты по боевым искусствам говорят, что для нанесения физических увечий меч неудобен и применяется прежде всего как атрибут противопоставления себя другим сословиям. (Прим. admin’a: полнейшая чепуха!  Это кем надо быть, чтобы идти в смертельный бой с заведомо негодным оружием! А если это только атрибут, то чем  воевали, например, в раннее средневековье? Я уже не говорю о том, что древнегреческие и древнеримские граждане — во время войны они становились гоплитами и легионерами — вооружались мечами (у греков меч назывался ксифос, у римлян — гладий, гладиус) без сословных различий. Да, владение мечом требует длительной тренировки и специальной физической подготовки, к тому же рубящий удар сабли гораздо эффективнее за счёт изогнутого лезвия, но только против бездоспешного. Против прочного стального доспеха нужен именно меч).

Итак, на втором этапе герой использует меч, и здесь уже он убивает своего противника. Наконец, может быть истребление змеенышей. Таково одно из возможных объяснений, почему архаический поединок имеет настолько устойчивую структуру. Но возможно и другое, не противоречащее первому. Если мы берем сюжет волшебной сказки или же сюжеты произведений литературных, которые используют волшебную сказку как клише, то мы обнаруживаем достаточно устойчивую повествовательную структуру. Сначала идет предварительное испытание, которое должно показать, что перед нами действительно герой. Затем идет основное испытание, ради которого сюжет собственно и затевается. И наконец, чтобы не обрывать историю слишком рано (интересно послушать еще что-нибудь), происходит третье дополнительное испытание идентификации героя, то есть герой должен доказать, что подвиг совершил именно он. И эти три этапа очень четко соответствуют тому, о чем мы с вами говорили, рассуждая об архаическом поединке. Предварительное испытание — бой с расстояния, основное испытание — главный бой и третье дополнительное испытание, как бы замедление сюжета — это истребление змеенышей. Таковы два объяснения устойчивости структуры архаического поединка. Любопытно, что в архаическом эпосе такого боя не будет — это признак классического эпоса.

Далее — История эпоса